Диадема для Золушки[СИ] - Екатерина Слуднева

Ей больше ничего не оставалось, как согласиться с ним, хотя ей слабо верилось в то, что глупостей в эту ночь не будет, и он будет ее рисовать спящей.

Она сильнее прижалась к нему и закрыла глаза. Ее податливость сводила его с ума, и он уже боялся, что не сможет сдержать обещание, данное Улите. Если сейчас его невеста доведет его до белого каления, то он нарисовать ее не только спящей не сможет.

— Насть, прошу тебя, не надо, — хриплым голосом попросил он, отстранив ее от себя, — иначе я не смогу написать твой портрет.

Она поняла, что ему уже плохо, но не понимала на сколько. И все ей было интересно, почему так происходит. Она сама ведь ничего не делала, у нее для этого сил совсем не было, а он, уже какой раз, доходит до безумия. Она это видела, и когда он впервые ее поцеловал, и когда они ехали в кинотеатр, и вот сейчас. Не было у нее подобного никогда и ни с кем. А с Кирей, о котором она и не вспомнила с появлением Вангога в квартире Ульяны, вообще все было как-то очень долго.

И тут она поняла, что так или иначе, она должна рассказать своему жениху о своей прошлой жизни, а точнее о Кире. В противном случае у нее рано или поздно могут быть большие неприятности, и потом она уже не сможет ничего объяснить Ване, и неизвестно чем это может закончиться. И хорошо будет, если он сможет все понять и простить, хотя сейчас она еще сама не знала, что именно он должен будет ей простить. Но вот если он не простит, и оставит ее именно из-за Киры, то она этого не переживет. И это она знала абсолютно точно. И если уж на то пошло, пусть лучше уж оставит ее сейчас, чем потом, когда она к нему привыкнет.

— Ванька, мне нужно тебе кое-что рассказать, — она нашла в себе силы сделать это сейчас.

— Думаю, не только «кое-что», Настенька, — он придвинул ее к себе и любя поцеловал в лоб, — мы ведь друг о друге ничего не знаем.

— Но это важно…

Водитель остановил машину перед подъездом нового дома.

— Малыш, давай потом, — и Вангог вышел.

— Нет, Вань, не потом! — она упрямо сидела в машине.

— Насть, вылезай, — поторопил ее Вангог, — время позднее, водитель тоже человек, тоже отдохнуть хочет…

— Вань, сядь в машину, — властно потребовала она, — это не займет много времени.

Это была ее первая победа. Вангог послушно сел в машину и даже захлопнул дверь. А водитель вышел покурить.

— Я весь внимания, — сообщил он.

— Я надеюсь, ты не думаешь, что у меня до тебя никого не было? — начала Настасья.

— Не думаю, — согласился Вангог, — но к чему ты клонишь?

— Так вот, мой последний парень еще не знает, что я от него ушла совсем, — и Настасья улыбнулась, — мой телефон сел еще вчера ночью, и я не имела возможности сообщить ему об этом.

— И для этого мы держим водителя, — он только делал вид, что то, что она говорила, для него не важно. На самом деле, он был рад, что она подумала об их будущем.

— А как бы ты поступил, если бы услышал мой разговор с ним, или в собственном разговоре с ним о том, что мы встречаемся. Он-то не знает, что мы не встречаемся и…

Он не мог ее больше слушать. Он прекрасно знал, как бы он поступил. Он бы и разбираться ни в чем не стал. Он бы просто убил бы обоих. Не в прямом смысле, конечно, но точно бы придумал, как расправиться с теми, кто разбил его сердце.

Еще он знал, что в данный момент заставить ее замолчать почти не возможно. И решил, что вероятно сейчас встретит хоть какое-то сопротивление с ее стороны. Он сжал ее подбородок и заглушил ее слова поцелуем. Она замолчала и тут же подалась к нему без всякого сопротивления. Выходит, он ошибся.

— Пойдем домой, мое прекрасное создание! — остановившись, сказал Вангог, вышел из машины и глубоко вдохнул морозный воздух, который очень неплохо отрезвлял мысли.

Настасья выскочила из машины, поежилась от перепада температур, захлопывая за собой дверцу, и поспешила за ним.

— Ванька, подожди, — она за ним не успевала, — ты идешь слишком быстро. Что случилось?

— А ты не понимаешь? — он усмехнулся вполне весело.

— Нет, — кажется, она говорила правду.

— Настенька, золотце ты мое, — он остановился, взял ее за плечи, и чуть было не встряхнул, только вовремя опомнился, — Давай ты не будешь надо мной издеваться! И, пожалуйста, не задавай глупых вопросов, пока я не напишу твой портрет!

— Почему? — она смотрела на него большими зелеными глазами, полными непонимания, с такой детской наивностью, что, казалось, ей нельзя не поверить.

Он до боли сжал челюсти. Он не мог ей ничего ответить, и эта ее простота и наивность ставили его в тупик.

— Позвони родителям! — строго сказал он низким голосом и поспешил подняться по лестнице на второй этаж.

— У меня телефон сел, — кричала она, догоняя его.

— Позвони с городского! — почти приказал он, войдя в квартиру, — Скажи, что останешься у Ульяны Цветковой!

— Я вчера должна была ночевать у Ульяны, — возразила Настасья.

— Ну, и где ты ночевала? — он спросил с некоторой злостью скорее на себя, нежели на нее.

— Мы обе были у Мартина, — ответила она почти по слогам, словно бы он уличил ее в чем-то ужасном, — и мне кажется, тебе это уже должно было быть известно.

Вангог решил, что это похоже на первую семейную мелкую, но все же, ссору. И он улыбнулся.

— Ну, тогда скажи, что останешься у своего жениха! — смягчившись, предложил он, — И еще, что завтра я приеду к ним знакомиться, возможно, вместе со своим папой. Это будет правда.

Настасья решила, что ничего лучше придумать не возможно. К тому же, о том, что к ним завтра приедут свататься, нужно было предупредить. А в том, что они приедут, Настя не сомневалась.

Пока она разговаривала, Вангог успел приготовить все ему необходимое, для написания портрета и теперь привел ее в студию.

Первое, что возмутило Настасью, была кушетка в углу комнаты.

— Если ты думаешь, что я сплю со всеми своими натурщицами, — заметив ее неодобрительный взгляд, объяснил Вангог, — то глубоко ошибаешься. Я крайне редко совмещаю эти два занятия. А моя студия это святая святых, ничем не опороченная.

— Значит, здесь никогда и ни за что? — уточнила Настена, и глаза ее загорелись озорством.

— Я и тебя прошу не соблазнять меня здесь, иначе мне придется менять квартиру и студию, чего делать мне очень не хотелось бы, — он улыбнулся, и усадил ее на высокий стул, подобный тем, что ставят у барной стойки, — Что ты сказала маме?

— Как и договаривались.

— И как она отреагировала? — он начал работать.

— В шоке спросила, не беременна ли я.

— А ты?

— На всякий случай сказала, что еще не знаю.